МАКСИМ ГРИГОРЬЯН, ВОЛОНТЁР-УЧЁТЧИК «СОЮЗА ОХРАНЫ ПТИЦ»
БАШКИРСКИЕ ПОКАТУШКИ
Действующие лица:
Максим, он же я, иногда мы: главный орнитолог и организатор. Не знает формулу аргинина, зато знает, как тебе лучше жить.
Андрей: верховный повар и продуктолог. Знает птиц на юннатском уровне, городской лев. Боится жидкой воды. Лидер в поставке мемов.
Дина: татарка, переводчик с башкирского и прекрасная певица. На каждое слово знает уместную татарскую песню. Улыбка Кукмора 2020.
Катя: эстет, утончённая личность, очень прилежная и выносливая девочка. Ночью не спит, скорее всего, плачет и пишет мемуары.
А также башкиры:
Мурад, Азат, Айнур, Мансур, Халиль, Василя Ахатовна, Наиля Марксовна, Денис.
Вечером 28 января мы с Катей сошли на перрон Уфы. Там нас уже встречали Андрей и Дина. Нам предстояло ближайшие 10 дней кататься по Башкирии, считая птиц. Всего нужно посетить два заповедника: “Башкирский” и “Шульган-Таш”. Назавтра планировался переезд в Бурзянский район, в Башкирский заповедник. А пока что мы отправились к Денису—уфимскому орнитологу, согласившемуся нас приютить на одну ночь. Правда, как оказалось, он ждал нас на неделю позже… Впрочем, ничего страшного. Сварив пельмени на предоставленной нам кухне, громко обсудив армянский геноцид и кавказские корни некоторых участников поездки, мы завалились спать под музыкальную долбёжку из комнаты Дениса.
Утром доели пельмени, раскланялись и сели во дворе ждать такси, которое в час должно было нас повезти в горы. Попробовали шаурму, которая получила противоречивые отзывы. Хотя бы сюрпризов не последовало, и на том спасибо.
Нас встретил белоснежный Ларгус (в Башкирии очень любят отечественный автопром, ларгус—один из фаворитов). Улыбчивый водитель Айнур очень расторопно загрузил наши вещи и примотал лыжи. После, во время пятичасовой поездки, выяснилось, что он раньше работал в Башкирском заповеднике. Попросил по возможности передать привет Мансуру. На полпути остановились в Инзере, покушать добротные чебуреки и полюбоваться на ели и пихты, покрытые огромными шапками снега. От Инзера повернули на юг и больше ельников не видели.
Под вечер высадили в д. Кага, от которой до кордона заповедника было порядка 13 км по дороге. Нас должен был встретить на упряжке инспектор Мурад, но что-то его не было видно. Потому двинули навстречу Мураду пешком. В темноте, когда луна была лишь узким серпом, мы брели вверх на перевал, как вдруг появились сани, запряжённые лошадью. Остановив повозку, водитель спросил: «Куда?». Мы рассказали про заповедник и кордон. Ни проронив ни слова, он проехал мимо, но вдруг неожиданно развернулся и остановился подле нас, мол, садитесь. Мы погрузили вещи и молча двинулись к кордону. В этом весь Мурад.
Когда мы вошли в избушку Мурада, он указал, где мы можем расположиться и любезно спросил, устали ли мы? А ещё нас встретил котёнок, сразу получивший приз зрительских симпатий. И вот настало время козыря. Родной язык Дины – татарский, а башкирский от татарского отличается всего несколькими звуками и некоторыми словами, потому Дина быстро разобралась и уже могла лопотать с местными на башкортча. Тут и пригодился этот навык. Мурад, услышав родную (почти) речь, быстро разговорился. Даже разрешил назвать котёнка. Его окрестили Ямшыхом (или Йомшак, в переводе с татарского - мягкий). Покушав макарон с тушёнкой, завалились спать.
Что ж, вот и первый день учётов в Башкирском заповеднике. Дина с Андреем отправляются в молодые леса к северу от заповедника, а мы с Катей идём на юго-запад по дороге на старый кордон, по чистым соснякам. Птиц много, но все какие-то незатейливые. По пути Катя измоталась. Она впервые пошла на охотничьих лыжах без палок, только с верёвочкой. Видимо, подниматься в горку таким образом и вправду требует определённой сноровки. В любом случае, мы к обеду вышли к кордону.
Съев положенные бутерброды и тамле, обсудив творчество одной знаменитой панк-группы, двинулись вверх по Каге. Затем свернули по ЛЭП на лесоповальные дороги, вдоль молодых мелколиственных лесов. Под конец учётов встретили седого дятла. Это почти зелёный, а зелёный – почти Катина мечта. Так что день учётов прошёл удачно. Возвращаясь домой, обсуждали этику и эстетику, нагородили кучу глупостей и в смущении замолкли. Когда мы вернулись, Дина с Андреем уже кашеварили (готовили жидкий плов, если точнее), а Мурад смотрел БСТ, канал с аутентичным контентом на башкирском. Там часто играли народные башкирские песни, в которых Дина часто узнавала татарские. Кто у кого перенял — непонятно. Перебили учёты, покушали жидкий плов. В ход пошла тонна горчицы и перца – наши с Андреем спалённые рецепторы требовали остроты. Далее эта поистине батина повадка будет только, так сказать, обостряться. После сессии пальпации Ямшыха пошли спать.
В следующий день погода оказалась ясной, и мы не удержались от искушения потратить этот день на горный туризм. Мы с Катей пошли на хребет Ямангыр, а Андрей с Диной - на основной хребет. Ямангыр в переводе с башкирского, кстати, означает “Опасное место”. Знание – сила. Первые пять километров мы шли к Ямангыру по отличной дороге. Огромная туша хребта виднелась где-то вдали, а за ней желтело ясное утреннее небо.
Подойдя к поросшей сосняком подошве хребта, надели лыжи и медленно поползли вверх по ручью. По пути, как назло, попадалось множество синиц, потому продвигались медленней запланированного. Тем не менее, к полудню подошли к границе леса, сняли лыжи и уже пешком, по полуметровому снегу с лыжами за спиной двигались к вершинам. До выхода на бровку одного из отрогов было весьма тяжело. Но вот на бровке снег передувало, а местами сформировался крепкий наст, потому дальнейший подъём был куда веселее.
И вот мы уже забираемся на самую вершину хребта, ледяной ветер сносит с ног, потому даже камеру для героической фотографии закрепить не получилось. Но вид был очень даже. Виднелись деревни Хамитово и Кага, а с другой стороны тянулся основной хребет с лысыми вершинами и лиственничниками. Настроения восхищаться красотами оставалось немного, так что минут десять прошлись по хребтику и принялись спускаться.
Вскоре догадались совместить пары лыж, и на индивидуальных саночках лететь по склону с умопомрачительной скоростью, едва ли контролируя ситуацию ногами. На удивление, флекс окончился без катастроф, и уже скоро мы были на дороге к кордону. А дальше как день сурка – Андрей в кальсонах и алкоголичке с какой-то едой, а рядом сидит Дина с котёнком на руках. В сходной конфигурации они встречали нас и в последующие дни. После очередного кулинарного эксперимента нашей команды поваров, поиграли в контакт, обсудили с Мурадом Татарстан, переписали учёты и пошли спать.
В третий день учётов Дина с Андреем отправились в деревню Хамитово на восток, по ольшаникам и лугам долины Каги. Мы же с Катей пошли в деревню Кага, на запад. Нам было необходимо договориться о переброске в следующий заповедник. Когда поднялись на вершину перевала, встретили смешного башкира на тракторе. А уже при подходе к Каге мимо нас пронесся целый санный караван с русскими, воровавшими лес на дрова. Кстати, неспроста возле Каги мы встретили русских – Кага была основана старообрядцами, и до сих пор там преобладает русское население. В Каге созвонились с замами по науке Башкирского и Шульган-Ташского заповедника. После организационного момента неторопливо возвращались по ЛЭП к кордону.
Поднялась метель, и всё вокруг заволокла белая пелена. Катя отметила, что именно такая погода ей наиболее нравится. Так сказать, таинственная дымка. Вот уж специфичные вкусы – лично я промок и был по этому поводу расстроен, а любоваться метелью по мне - что-то на уровне разглядывания белого листа бумаги.
Когда вернулись, нас снова встретил запах готовки, кальсоны, алкоголичка и Ямшых. Глаза наших коллег светились – им было, что рассказать. Когда они пришли в деревню, все уже через родственников Мурада знали, кто мы и что делаем. Так что первые тётеньки затащили на чай путешественников, угощали мёдом, домашним маслом со свежеиспечённым хлебом. Тут опять же подсобил башкирский Дины. Через 40 минут задушевных посиделок наши герои мчались обратно в санках с подаренной четвертью гуся. Он уже варился, когда мы вернулись. К Мураду приехал двоюродный брат Азат. Они о чём-то говорили на башкирском, параллельно смотря БСТ. Вечером, после трапезы гусиным супом, Мурад разошёлся и принялся травить байки со службы в Чечне, про быт в деревне, у кого сколько коней, кто чем живёт и прочие занимательные вещи. Ну а потом - на боковую.
И вот последний день учётов в заповеднике, наша бригада отправляется вниз по реке до д. Кага. Идём по старому следу «Бурана». То слева, то справа к реке подступают скалистые обрывы, поросшие сверху лиственницей и сосной. Приближаясь к скалам, чувствуем какую-то нереальную мощь и массу этих глыб, особенно по сравнению с орнитологами. Увидели марала. В одном месте в пойменных ольшаниках встретили ворона, которого гоняла стая чечёток и чижей.
Под вечер вышли на лесовозную дорогу, которая должна была нас вывести к ЛЭП. Но в самый неподходящий момент она повернула и повела нас вновь к Каге. Таким образом, к нашему маршруту добавился крюк в 10 километров. Пришлось звонить Василе Ахатовне и предупреждать, что задержимся, она сразу засуетилась, обещала предупредить Мурада. А мы уже в темноте маршировали по холмистой дороге. От скуки запели песни, которые оба знали. Получилось патриотичненько. На песне про поход на Берлин появился Мурад с саночками. “Ты что, Есенин? Садитесь давайте. Заблудились?” Знатно его Василя Ахатовна потормошила, видимо. Приехали, нас вновь встретил классический дуэт с новым неведомым человечеству блюдом. Крепко покушали, поворчали на недостаток горчицы, рассказали Мураду про Белое море и про чистые северные озёра со стройными елями по берегам. Мурад сделал нам баню, так что вдоволь напарились и помылись. Договорились о переброске из Каги в Старосубхангулово – столицу Бурзянского района. Договаривались, кстати, с Мансуром, которому просил передать привет Айнур.
Время уезжать из заповедника. Рано утром в рамках договора о сотрудничестве с заповедником разбудили Мурада, чтобы он подвёз нас к хребту по дороге на Кагу. Собрали вещи, погрузили их в саночки и потопали к перевалу, пока Мурад запрягал лошадь. Нас провожал хребет Ямангыр, вновь на фоне утреннего неба. Красиво, но надо идти дальше.
У подножия перевала нас догнал Мурад с вещами. Долго он молча смотрел, как мы выгружаем вещи, и когда мы уже были готовы прощаться, он сказал: “Жалко мне вас. Давайте вещи до вершины довезу”. Очень трогательно и нелепо. Мы вновь загрузили вещи и двинулись на вершину. Там он нас выгрузил. Мы раскланялись, мило улыбаясь, благодаря и прощаясь. А Мурад молча проводил нас взглядом, сел в санки и поехал обратно. За полчаса до времени встречи с машиной мы добрались до Каги и перекусили. За нами вскоре приехала Лада приора и повезла в Старосубхангулово. Сначала дорога шла по соснякам, но в один момент она резко стала спускаться к Агидели (р. Белая), на берегу которой уже виднелась здоровая деревня с пряничными домиками.
Надо сказать, все деревни в Башкирии выглядят как сказочные. На всех срубах побелённые концы брёвен, все наличники резные, выкрашены в голубой или белый. Ворота у всех большие, резные, разукрашенные. Кто бы мог подумать, что наиболее русскими будут выглядеть сёла, в центре которых стоят мечети, а жители говорят на тюркском!
Так вот, после переправы через Агидель лес резко изменился. Вместо сосен по краям дороги стояли старые дубы и липы, иногда встречались осины с берёзой. Такая резкая смена растительности просто удивительна. Кажется, я никогда не видел таких ярко выраженных границ.
Вскоре нас высадили в Старосубхангулово (Иске Собхангол), и мы сели ждать автомобиль заповедника Шульган-Таш. Из школы расходились по домам кучки башкирских детишек в цветастых куртках, о чём-то гомоня и смеясь. Рядом деловито шёл в магазин молодой человек с айфоном в узких джинсах и модной куртке. К парковке подъезжал дальнобойщик. Эх, у каждого свои дела. А вот и за нами подъезжают. Водитель, на удивление, русский. Трясёмся ещё полчаса в УАЗике и останавливаемся возле туристической базы. Нас заселяют в комфортный домик со всеми удобствами. Разве что не было заварочного чайника, о чём мы не преминули сообщить. Вскоре нам его принесли, но нашу машину осуждения было уже не остановить. Расцвёл культ личности Мурада, при котором горы были выше, избушки теплее, в бане температура была под триста градусов, к дорогам подойти было страшно – башкиры на конях сразу подвезти предлагали.
Через отвращение к новому месту решили выйти и прогуляться к Каповой пещере. Вышли на лёд реки Агидель, и перед нами открылись отвесные каменные стены берегов. На Каге мы видели что-то подобное, но тут речные красоты были помножены на два. На противоположном берегу среди лип и сосен виднелось несколько ёлок.
По льду дошли до пещеры, где нас уже ждали. Поразительно, ведь мы не предупреждали о приходе к пещере. Тем не менее, мы согласились на экскурсию. Размеры — моё почтение. Рисунки древнего человека, к сожалению, оказались копией, а оригинал был изображён в далёком зале, доступном лишь спелеологам. На дне формировались ледяные сталагмиты, похожие на стеклянные бутылки из-под лимонада. Там ещё были летучие мыши.
Вернулись и принялись играть в правду или правду на культурные темы. Объелись халяльными пельменями и заснули.
Следующий день был важен с точки зрения разведки. Никогда ранее исследования зимних птиц в заповеднике не проводились, карт нам заповедник не выдал, потому предстояло самостоятельно разведывать, где было бы удобно и полезно провести учёты. Основной транспортной артерией была Агидель, которая текла через охраняемые территории с нетронутыми лесами. Потому мы с Катей планировали разведывать логистику вверх по течению от турбазы, а Андрей с Диной должны были идти вниз. Началась оттепель, лыжами пользоваться стало невозможно. Андрей наотрез отказался идти по льду. Это было очень досадно. В результате он с Диной пошёл по дороге в соседнюю деревню Гадельгареево, а потом по ней же возвращался. А мы с Катей пошли по Агидели, в надежде найти новые дороги для учётов в последующие дни.
Сверху капало, а под ногами местами просачивалась вода. Но лёд, разумеется, был крепкий. Возле проталин в стремнине реки встретили несколько оляпок. Эти поразительные птички даже в самый лютый мороз кормятся, ныряя под воду и выискивая там беспозвоночных. Их громкие, скрипучие песни разносились над рекой.
Попробовали свернуть на юг, по ЛЭП, но глубина снега не позволила. А вот дойдя до Акбулатово, обнаружили отличную дорогу по долине ручья Ямшала. Долинные леса состояли из чёрной ольхи и ив, выше по склону встречались осины и сосны. Сев отдохнуть на полянке, обнаружили трёх урагусов в десяти метрах. Я впервые в жизни видел этих птиц. Они обитают в Западной Сибири, но зимой заходят на Запад вплоть до Башкирии.
Дальше поднимались по дороге вдоль ручья. В один момент услышали громкий звук дятла, подумали на желну. Но при тщательном изучении увидели мужика, стоящего на деревянной стремянке метра 3 высотой. Каким-то инструментом он выдалбливал в сосне дупло. Это он делает борть, жилище для диких пчёл. В этих краях каждый уважающий себя башкир занимается пчеловодством. Кто-то долбит борти и продаёт дикий мёд за бешенные деньги, кто-то просто вешает в лесу колоды, кто-то держит ульи в огороде. Такой промысел связан с множеством лип в окрестностях, а также с особой породой пчёл, обитающих здесь, - с бурзянской пчелой.
Мы с Катей окончательно превратились в европейских пенсионеров. Идём медленно, скандинавской ходьбой, приговаривая про то, как вокруг красиво и в какое хорошее место нам посоветовал съездить туроператор. Вышли к шоссе, недалеко от которого стоял сруб мечети и курган какому-то беку. Очень забавно, кстати, что сельские мечети чем-то напоминают кирхи с их высокими узкими шпилями. А вкупе с общей ухоженностью построек, сёла производят впечатление некой немецкой колонии в Поволжье. Следующие 10 километров шли по автомобильной дороге. Пурга залепляла глаза. Нас снова с едой встретили Дина и Андрей. Их в Гадельгареево, кстати, все знали. Там даже был какой-то дальний родственник Мурада. Крепко покушали с острой татарской горчицей. Дальше я ничего не помню.
Утром оттепель продолжалась. Идей, куда идти, было немного, потому пошли вчетвером вниз по Агидели. Мы с Катей должны были в один момент героически свернуть в горы и прорываться к автомобильной дороге. На Агидели, по сравнению со вчерашним, стало только хуже. Девочки сразу промочили ноги, да и я немного хлебнул. Вода сочилась из-под каждого следа. Но это не мешало Андрею приговаривать, как он остроумно отложил этот маршрут на день позже. Мне оставалось лишь молча скрипеть зубами на этого умника.
На несколько минут показалось солнце, камни и кроны деревьев по берегам заиграли красками. С одной из скал слетел чеглок. На полыньях сидели кряквы. Кричали оляпки. Было так хорошо, что мне даже перехотелось куда-то лезть. Однако солнышко вскоре скрылось, и мы с Катей, вздыхая, полезли в горку по дубраве с липким снегом по пояс. Вышли на дорогу через два часа. Решили ещё посчитать дубравы вдоль дороги. Весь мир вокруг был белым. Шли по такому до 4 часов. После решили стопить машину до поворота на турбазу. Первый автомобиль оказался маршруткой дорожников, которые расчищали обочину от потенциально опасных кустов. Они нас везли медленно, с остановками на борьбу с ивами. Предложили чай с ромом. Высадили у поворота, и мы пошли к турбазе.
За 3 километра до турбазы встретили неясыть. Остановились, чтобы удивиться, и заодно заметили в 100 метрах позади вторую группу. Надо же, они ещё не дома. Дождались их, и пошли вместе. Вечером впервые занимался готовкой. А потом сидели, ели-пили, вспоминали Мурада.
На этот день мы договорились с заповедником о заброске по дороге до Максютово. Погода наладилась, так что решили идти на лыжах. Андрей в наказание был отправлен опять считать Агидель, а себе я оставил ольшаники в долине ручья Вашаш. Там требуется хороший орнитолог. По дубраве медленно спускались к ручью. Через ветки вдали виднелся противоположный борт долины. В какой-то момент нам надоело идти, и мы запрягли саночки и помчались к ручью. Скатившись, увидел свежий буранный след. А сзади визжала Катя. Как оказалось, она умудрилась при спуске сделать сальто. Только сели перекусить на краю буранного следа, как с верховья послышался мотор.
Вскоре перед нами выехал Буран с зеленоглазым башкиром. Его звали Халиль. Он сразу стал спрашивать, кто мы и куда путь держим. Разговорились. Халиль оказался инспектором заповедника, ездил проведать избушку. Он позвал нас после учётов к себе домой на обед. Очень мило, мы, разумеется, пообещали зайти. Дальше шли по долине вверх, посмотреть на избушку. По дороге встретили много колод – это большие «скворечники» для пчёл. Тут их вешают сотрудники заповедника, и собирают мёд тоже для заповедника. Барщина своего рода.
Птиц было много, особенно дятлов. На одном резком спуске Катя решила съехать стоя, а не на саночках. Видимо, сальто отбило лишние страхи. И зря, ведь после спуска я обнаружил её лежащей и нервно хихикающей. Совсем плохо с головушкой стало.
У устья ручья стоит деревня Максютово, в которой и жил Халиль. Его новый крепкий сруб был окружён шиферным забором, а во дворе прогуливалась лошадь. Постучались, и нам открыла жена Халиля, Зинира. В прихожей разулись. Глаза невольно упали на камусовые лыжи, сбрую для лошадей и ведро замороженных карасиков. Дом был новый и пока что не очень устроенный, но на кухне стояла настоящая русская печка, а в гостиной, устланной коврами, уже висели часы для намаза и плазма. Сразу подбежал белобрысый башкирский ребёнок и, показывая игрушку, настойчиво объяснял что-то на тарабарском. Казалось, будто ребёнок тут я. Через 10 минут пришёл Халиль, и мы сели за стол кушать пельмени из конины со сметаной. Всё, кроме чая и сахара, что было на столе, сделали Халиль с Зинирой своим трудом. На домашний хлеб мы мазали масло, мёд из пасек, калиновое варенье, и запивали чаем с коровьим молоком из блюдечка. Халиль расспрашивал о загранице. А сам рассказывал про то, как стало в лесах мало живности, а рыбы уже просто крошечные. Я ему вторил байками Александра Андреевича Боброва, научного руководителя, а также репликами охотников Коми и Архангельской области. Объевшись, не зная, как вообще поблагодарить за такое гостеприимство, распрощались, обменявшись телефонами. Кто знает, может, ещё когда-нибудь занесёт в Максютово… Шли обратно по дороге. До дома оставалось 25 километров. Уже стемнело, и а небе висела здоровая белая луна. А потом нас подобрал уазик заповедника с Наилей Марксовной. Она оживлённо начала рассказывать про заповедник и про свою работу. Вскоре мы выяснили, что оба знаем Железную Екатерину Львовну, и уже оставшуюся дорогу катались по салону со смеха от историй про этого нелепого и яркого исследователя растений. Я с Железной провёл месяц в Приморье, а байки Наили Марксовны замечательно согласовывались с моими наблюдениями. Когда нас привезли, договорились о завтрашнем отбытии из заповедника и отчётах. Я уже не помню, что делали вечером. Кажется, я тупил в потолок, жонглируя воспоминаниями в своей голове.
Мы отъезжаем из заповедника. Сходили попрощаться с Агиделью, собрались и сели ждать машину. В час нас посадили в уазик, и молодой, либерально настроенный водитель повёз нас в Старосубхангулово. По дороге он открыл нам глаза на политическую ситуацию в стране, рассказал про “аморальные устои” современного российского общества. С прояснённой головой вышли в Старосубхангулово. Тут ещё надо было час ждать такси до Уфы. Все разошлись по рынку, а я остался любоваться тем, как престарелые башкиры в смешных высоких шапках ходили по улицам, курили, останавливались для неторопливых житейских бесед. Таксист долго мучался с нашими вещами, но в итоге мы всё погрузили и поехали на нашем ларгусе на север. Мы прощались с Бурзянским районом. За девять дней мы раскрыли его с очень разных сторон. И люди, и природа, и быт. Ночью прибыли в Уфу, остались переночевать в съёмной квартире. Поужинали пельменями, повыли волками и уснули.
Сегодня вечером мы улетаем из Уфы в Москву, а пока что у нас культурная программа. В первую очередь - республиканский музей, в котором мы узнали про племенное устройство башкир, колонизацию русскими, про Салавата и Пугачёва. Там и про бурзян было рассказано. Потом покушали в кафе “Халяль” (каждое второе кафе в Уфе так называется). Зашли в соборную мечеть. При входе разулись. Внутри пел муэдзин, человек в зелёной рясе проводил какую-то беседу с большой семьёй, а в углу кланялись стене правоверные. Что-то завораживающее было в этой почти лютеранской простоте убранства. Ощущение какого-то храма разума. После подошли к знаменитому памятнику Салавату, от которого открывался вид на Агидель и поля по ту сторону. Небольшая горная речка в Каге превратилась в могучий поток здесь, в низовьях. У Салавата простились с Катей. Она уезжает завтра на поезде, а сейчас едет в театр. Лесная жизнь не выбила из неё эстета и театрала. А мы ещё чуть погуляли, поели шаурмы и поехали в аэропорт. А потом улетели. Вот и всё.
