Конец октября. Ещё стоят голыми леса и поля. Утром температура воздуха была минус десять. Бесснежье, заиндевевшая трава и тишина в урёмных зарослях. Холодно, и птиц почти не слышно. Только где-то в кронах пищит снегирь, да в подлеске слышен звонкий голос большой синицы. Проходя по скошенному полю, замечаю вылетевшую из уремы небольшую птицу. Ныряя, как дятел, в воздушные ямы, она рывками полетела к середине поля, и вдруг, перевернувшись в воздухе, вниз головой спикировала на землю. И принялась увлечённо что-то клевать. Смотрю в бинокль. Да это же кедровка! Она же – ореховка. Что же птица обнаружила на земле? По-видимому, старую коровью «лепёшку». Уже на обратном пути, через пару часов, на другой стороне поля, заметила на коровьем «пироге» еще одну кедровку. Посмотрев на сделанные фото, убедилась, что это разные птицы: отличался струйчатый чёрно-белый рисунок перьев вокруг глаз.
Итак, за две недели я видела четырёх кедровок, из них одну – на территории заповедника, и трёх – в национальном парке «Башкирия» – в деревне Иргизлы и её окрестностях. Когда в сибирской тайге неурожай кедровых орехов, эта птица из семейства врановых в поисках корма летит к нам, на Урал. Впрочем, она может прилететь и не с востока, из Сибири, а с севера, из таёжных европейских лесов нашей страны. Кедровка живёт там, где есть кедр. Она умна, как все врановые, и обладает прекрасной памятью. Живущую в наших лесах врановую птицу – сойку – учёные за выдающиеся когнитивные способности назвали «Энштейном птичьего мира». Наверное, и кедровка тоже Энштейн. Как и сойка, она делает запасы на зиму – прячет кедровые орехи (собирая их сначала в подъязычный мешок до 100 штук) порциями везде, где только может: в трещины коры на деревьях, в лесную подстилку, под валежник. Таких закладок за осень она делает огромное количество – от 20 до 50 тысяч! В целом это составляет 60 килограммов и больше. Птица помнит все свои тайники! Куда уж тут человеку с его зрительной памятью угнаться за ореховкой! Этого корма хватает ей на всю зиму, да еще и на выкармливание птенцов. Так что кедровка не только питается кедровыми орехами, но и способствует расселению кедра. Забытые ею (бывает и такое!) в лесной подстилке орешки прорастают и лет через пятьдесят превращаются в плодоносящие деревья.
Запасы сойки более скромны, ведь она кормит птенцов исключительно животной пищей. И запасает сойка в основном жёлуди. Но там, где сойки живут в тайге, кедровыми орехами они тоже не брезгуют. Получается, что сойки и кедровки – пищевые конкуренты там, где они живут совместно. И там, куда ореховки прилетают в поисках корма – например, в наших лесах. Но в годы урожая желудей, за которыми голодные кедровки к нам и прилетают, их хватает на всех. К тому же эти птицы, когда нет кедровых орехов, едят и другую пищу. В этом я могла убедиться, наблюдая ореховок на кучах навоза. В нём обычно много личинок насекомых – излюбленного корма большинства пернатых. А что же жёлуди? За ними нужно лететь в лес, искать дубы, шарить под ними в лесной подстилке... А зачем? Запасы здесь делать на зиму нет смысла, ведь птенцов тут выводить не получится – не тайга родная всё-таки. Да и желуди они не переварят...Только нежные, очищенные кедровые орешки, тающие во рту! Поэтому проще покопаться в навозе, который лежит везде на полях. Личинки насекомых – очень калорийный корм. Конечно, кедровки прилетают к нам преимущественно за желудями, а остальная еда – это дополнение к рациону. В неурожайные на кедровые орехи годы они запасают и семена других хвойных деревьев – сосны, ели и лиственницы. Но разве можно их сравнить с кедровыми орехами? И вряд ли выкормишь ими птенцов. Поэтому появившиеся у нас этой осенью птицы весной не заведут потомство – кормить его нечем. К счастью, неурожайные годы у кедра, как и у всех древесных пород, чередуются с урожайными. Так что в следующем году вряд ли мы увидим кедровок в наших лесах. Но это и хорошо – значит, у них на родине, в тайге, всё в порядке, и еды вдоволь!
