С началом радиационных капелей в январе наступил последний зимний сезон – предвесенье. С удлинением светового дня в природе начинается оживление. Но только у животных. У растений период вегетации наступит ещё нескоро, в пору пёстрой весны – с набухания почек и начала сокодвижения у деревьев. В январе у волка, лисицы и зайца наблюдаются первые признаки гона, чертит на снегу крыльями глухарь, начинают дробить дятлы, а с середины месяца – петь синицы. И если в столице нашей республики большая синица начала петь уже в середине января, здесь её звонкий голос я услышала только сегодня.
Сейчас конец января. В этом году снега больше, чем прошлой зимой, но ненамного. На улице минус 12 градусов. Для горно-лесной зоны – это просто теплынь, ведь в этом месяце у нас было и минус 34. На снегомерной съёмке, как обычно, «убиваю сразу трёх зайцев»: это снятие показаний со снегомерных реек, зимний учёт птиц (его полагается проводить в середине зимы, в январе) и следов зверей. Ну и фотографирование всего интересного. Но сегодня пасмурно, поэтому особого оживления в птичьем царстве ждать не приходится, ещё не весна. Зимой птицы обычно веселы и бодры только в ясные солнечные дни. Несмотря на прошедшие морозы, снег не уплотнился, он пушистый и довольно глубокий: снегомерные рейки показывают в среднем 50-55 сантиметров. Даже на лыжах ходить по такому снегу тяжело. Конечно, снега навалит еще в феврале и даже в марте. Последний мартовский сильный снегопад имеет местное название «акман-тукман», с которым связана одна из башкирских легенд.
На кордоне Капова со своим хрустальным щебетом (перепутать невозможно) пролетает стайка щеглов. Учёт птиц начался, засекаю время. Через поляну иду в урему. Там тоже стоят снегомерные рейки. На берегу Белой кричит пара воронов. В их голосах уже отчётливо слышны необычные звуки: начался брачный сезон. А в чаще леса им искусно подражает сойка, перелетающая с места на место. За мной наблюдает. Впереди громко долбит дерево дятел. Вот только какой? У нас их несколько видов. Ага, это самка желны увлечённо долбит сухую берёзу. Жёлны любят старые лиственные леса, где много сухих деревьев. А вот сосну, в отличие от пёстрого и белоспинного дятлов, долбить не любят. Наконец-то линия маршрута подходит ближе к реке. А вот и оляпки. Как всегда, на своём месте, на длинной полынье возле устья Шульганки. Сейчас здесь 4 особи, а в отдельные годы здесь собирается до 9 птиц. Похоже, уже разбились на пары. Но ко времени гнездования здесь останется только одна пара самых стойких птиц: слишком много здесь людей весной и летом. Оляпки, как ни странно, молчат, только гоняются друг за другом. А ведь в декабре радовали слух прекрасной песенкой! А пары крякв, зимой обычно обитающих на этой же полынье, что-то не видно.
На высоком берегу Белой замечаю следы. Похоже, здесь бродила пара маралов. Всё чаще следы этих копытных встречаются в заповеднике, во многом благодаря невысокому снежному покрову и низкой численности основного врага – волка. Поднимаюсь по маральим следам на гору Тирментау, в недрах которой прячется Капова пещера. Не дойдя и половины высоты горы, следы поворачивают обратно. Не решились маралы идти дальше, в густой опасный лес. На открытых местах, таких как берег реки, они чувствуют себя в большей безопасности. Жаль, что маралы не протоптали дорогу дальше, к вершине горы. Придётся это сделать мне. На вершине горы, а точнее, хребта, замечаю, что у некоторых сосен смешно обглоданы верхушки: они голые, с помпоном игл наверху. Это глухари питались хвоёй – своей любимой зимней пищей. Но самих птиц не видно.
Дальше с хребта мой путь – в пойму ручья Каран, в верховья каньона Каповой пещеры. Где-то здесь спит медведь: уже по 30-сантиметровому снегу, в середине декабря, он пришёл сюда, и вероятно погрузился в сон до весны под какой-нибудь корягой. Об этом рассказали его следы, которые мы наблюдали в декабре. Обычно зимой в пойме Карана слышен бодрый стук дятлов – склоны покрыты соснами, которые так любят долбить эти птицы. Но сегодня удивительная тишина. Невысокий снег помогает и лосям пережить зимний период. В этом году здесь обитает целая группа лосей – видны свежие следы четырёх особей. Впрочем, держаться здесь долго опасно, и при невысоком снежном покрове лоси стараются больше перемещаться. А вот и вездесущие пухляки – буроголовые гаички. Слышен целый хор самцов – 3 птицы поют в урёмных зарослях по Карану. Песенка у них более скромная и тихая, чем у большой синицы. Её пока здесь не слышно, как и брачной барабанной дроби дятла. Зато поползень уже поёт, его песня состоит из отрывистых криков. По всему лесу видны следы одиночного лося, а вот следов кабана, нередко зимующего в окрестностях каньона, увидеть не удалось. И лисица здесь бегала уже давно – следы старые.
В широколиственном лесу на самой вершине хребта птиц не слышно. Снег усыпан семенами липы и крылатками клёна. Весной снег растает, и семена окажутся на влажной почве, где легко прорастут. Если их до этого не съедят мыши и полёвки. С грызунами этой зимой неважно, как и с зайцами – в лесу я не отметила ни одного следа микромаммалий, кроме одной тропки крупной мыши (вероятно, лесной или же желтогорлой). Нет мышей – нет и мышеедов: ни одного следа куницы или ласки. А у зайцев, вероятно, в этом году – естественный спад численности. Ведь у животных существуют так называемые «волны жизни»: численность популяций имеет периодические подъёмы и спады. У зайцев известны и различные эпизоотии, которые также являются естественным механизмом регуляции численности.
На спуске слышу неторопливые стуки на склоне, в березняке. Опять желна, уже самец с красной шапочкой. На сухой берёзе он выдолбил уже целое дупло, добираясь до личинок. На этот раз птицу удалось сфотографировать. В осиннике замечаю следы белки: зверек прошел под корягой, а затем убежал (вернее, упрыгал) по снегу к ближайшему дереву. Ну вот, с трудом спускаюсь по кустарниковой степи (лыжи вязнут в снегу и в кустах одновременно) к кордону. Пять с половиной километров по горам да долам позади. Как всегда, нелегко, но интересно. Птиц посчитала, показания со снегомерных реек сняла. Всего было учтено 9 видов птиц. Негусто, но для «галопом по Европам» нормально. Все наши зафиксированные в базе данных наблюдения ещё послужат будущему поколению биологов, как нам служат наблюдения предыдущих исследователей.
Необычно отсутствие в лесу следов зайца, куницы, мышевидных грызунов, а также пёстрого и белоспинного дятлов. Исчезновение этих двух фоновых видов дятла я заметила ещё в прошлом году. Это может быть как следствием естественных колебаний численности, так и опосредованным влиянием глобальных изменений климата. Снижение численности птиц, как и насекомых, наблюдают по всему миру уже несколько лет. Особенно этот процесс заметен в Северном полушарии, и его связывают с изменением климата. Весенний учёт поможет прояснить ситуацию для наших видов птиц. Депрессия микромаммалий наблюдается почти двадцать лет, а ведь они – важное звено пищевых цепей в природе. Но матушка-природа пока справляется с ситуацией.
